— Не заговаривайте зубы-то! Самъ видалъ, какъ вамъ вчера приказчики сто рублей принесли! — доносится съ лыжъ.
— Да, вѣдь, это за дачу платить. Ну, сойди на берегъ, двадцать рублей дамъ!
— Тридцать рублей и ни копѣйки меньше!
— Пожалѣй мать родную!
— Что мнѣ васъ жалѣть, коли вы сами меня не жалѣете.
— Ахъ ты, Господи! — всплескиваетъ руками мать. — Ну, сходи на берегъ и пойдемъ домой. Дамъ тридцать рублей, дамъ!
— Шалишь! Не надуете. Идите домой и несите сюда, а я вотъ здѣсь у бережка постою.
— Ну, вотъ, ей-богу, отдамъ! Умереть на этомъ мѣстѣ — отдамъ!.
— Не вѣрю! Потому что ужь сколько разъ надували. Пуганая ворона и куста боится. Несите деньги, и тогда, шабашъ!
— Ахъ ты, Ѳома невѣрный! Ахъ ты, езуитъ поганый! Причаливай къ берегу, сей часъ вынесу! — восклицаетъ мать и отправляется на дачу за деньгами. Черезъ нѣсколько времени она приноситъ ихъ на берегъ.
— Выходи и бери!
— Стара пѣсня! Несите на плотъ, — отвѣчаетъ сынъ.
— Ахъ ты, безобразникъ, безобразникъ! — бранится она, однако сходитъ на плотъ и отдаетъ сыну деньги. Тотъ, не сходя съ лыжъ, пересчитываетъ и кладетъ въ карманъ и говоритъ:
— Вѣдь, вотъ, есть-же деньги! Ахъ вы, алчная! Говорите, что любите сына, а изъ-за тридцати рублей чуть жизни его не лишили.
Черезъ пять минутъ онъ отводитъ лыжи на то мѣсто, гдѣ взялъ ихъ, и подымается на берегъ, гдѣ его ожидаетъ мать.
— Срамникъ! Непотребникъ! — встрѣчаетъ она его. — Пойдемъ домой чай пить! измучилъ ты меня всю!
Сынъ подбоченивается, надѣваетъ шляпу на бекрень и вообще принимаетъ ухорскій видъ.
— Такъ сейчасъ я и пойду домой съ тридцатью рублями въ карманѣ. Нѣтъ ужь, дудки! Съ этими деньгами я почище васъ компанію найду! — отвѣчаетъ онъ, вскакиваетъ на стоящаго у мостковъ извощика и кричитъ:- Дуй бѣлку въ хвостъ и гриву! На Минеральныя! Пали! Цѣлковый!
Настеганная лошадь трогается и увозитъ Мишу на Минеральныя, а обманутая мать вздыхаетъ, горько смотритъ ему вслѣдъ и, съ болью въ сердцѣ, слышитъ возгласы сына въ родѣ: «пали! дери! накаливай!» и т. п.
1874